Всадник с головой [Призрачный скотовод] - Гай Ньюэлл Бусби

менее чем за пять минут беседы, используя слова, как шахтер использует кирку, я докопался до коренной породы, на которой зиждился его интеллект, и, хотя я мало сомневался в том, что он хороший малый, но не был впечатлен его умственными способностями.

Его ферма, Ярка, как позже рассказал мне Джим, была огромным имением, и на ней содержалось огромное количество скота. Этот успех, однако, не имел отношения к способностям Чадфилда. Цитируя его собственные слова, он «оставил все на управляющего, немца по имени Мульхаузер, знаешь ли, и не путался у него под ногами, встревая со своим мнением, если речь не шла о какой-то безделице, знаешь ли. Скотоводство меня не особо увлекает, и если уж приходится платить за работу управляющему, что ж, пусть он и работает, пока я отдыхаю и развлекаюсь постоянными поездками в город, оставаясь у друзей, и все в таком духе, знаешь ли».

После ужина мы сидели на веранде и курили трубки, а около десяти часов миссис Спайсер пожелала нам доброй ночи и удалилась в спальню, как и предыдущим вечером. После ее ухода беседа сошла на нет. Ночь была насколько тихая, насколько только может быть тихой ночь в Буше. Луна стояла высоко в небе, и лежавшая перед нами долина была освещена как днем. Было слышно лишь, как тикают часы в гостиной позади нас, да ветер шелестит листвой в зарослях низкорослых деревьев на холмах за домом.

Здесь я должен сделать небольшое отступление. Не думаю, что я упоминал прежде о том, что перед домом был неухоженный сад около пятидесяти ярдов в длину и тридцати в ширину, окруженный грубой изгородью, как это принято в Буше. Я расслабленно сидел и курил, глядя на изгородь в глухом уголке сада. Красота ночи, казалось, действовала успокаивающе на нас троих. Однако, когда Джим собрался было заговорить, Чадфилд вскочил со стула и, указывая на забор, на который я смотрел буквально минуту назад, воскликнул: «Что это?!»

Взглянув в указанном направлении, мы тоже повскакивали. Будучи весьма посредственным сценографом, я не знаю, какие именно слова использовать для того, чтобы передать, что мы увидели. Едва ли далее пяти ярдов от нас находился всадник на белой лошади — высокий мужчина с длинной седой бородой, весь одетый в белое, включая шляпу и ботинки. В руке у него был белый кнут, который он держал у бедра. Я не мог представить, как он сумел подъехать так близко, не издав ни звука, никак не выдав свое приближение, но был уверен, что это ему удалось. С того момента, как мы увидели всадника, до того, как он развернул лошадь и столь же бесшумно понесся прочь, прошло никак не больше минуты, но нам этого показалось более чем достаточно.

— За мной! — воскликнул Джим, стремительно сбегая вниз по ступеням и устремляясь к воротам в конце сада. Мы бежали за ним след в след, но к тому моменту, как достигли изгороди, Призрачного Гуртовщика и след простыл. Мы до рези в глазах всматривались в лежащую перед нами равнину, но не обнаружили ни следа столь внезапного появления.

— Это уже четвертый раз с тех пор, как я приобрел это место, — сказал Спайсер, — и каждый раз он исчезает прежде, чем я успеваю приблизиться достаточно для того, чтобы рассмотреть его.

— Ума не приложу, как его лошадь умудрилась не издать ни звука, — заметил достопочтенный Мармадьюк, — ведь земля здесь достаточно твердая.

— Ждите здесь, я принесу фонарь, — заявил Спайсер. — Не выходите за изгородь, чтобы не затоптать следы, если они есть.

Сказав это, он поспешил к дому, чтобы вернуться спустя пять минут с огромным фонарем в руке. В его свете мы дотошно исследовали землю с другой стороны изгороди, но безрезультатно. Не было ни одного следа лошадиных копыт.

— Ну, это посильнее петушиных боев, — сказал Чадфилд, когда Джим погасил фонарь и мы направились к дому. — Прямо мстительный призрак отца Гамлета, знаешь ли. Вот был бы фокус, если бы ему взбрело в голову нанести визит в Ярку. Боюсь, в этом случае мой уважаемый родитель увидел бы меня в Англии несколько раньше, чем ему это было бы удобно.

На эту речь Джим не ответил ни слова, да и я не считал, что на нее стоило отвечать. Вернувшись на веранду, мы разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи: Джим ушел к себе, Чадфилд завладел диваном в гостиной, на котором ему постелили, а я отправился в свою спальню. Закрывая дверь, я видел, как Джим снял лампу в коридоре и задул ее. Раздевшись, я забрался в кровать.

Не знаю, как долго я спал, но пробуждение оставило неизгладимое впечатление — я сидел на кровати в холодном поту, и эхо от самого ужасающего крика, какой только мог издать смертный, все еще звучало у меня в ушах. Прежде чем я сумел взять себя в руки, крик раздался снова, в этот раз завершившись странным стоном, который длился столько, что я успел досчитать до двадцати. Решив, что это зашло слишком далеко, я соскочил с кровати, открыл дверь и выбежал в коридор, где был тотчас схвачен кем-то. Подняв правую руку, я вцепился в горло своего противника, и в тот же момент Джим открыл дверь и вышел, держа в руке свечу. Тогда я обнаружил, что горло, которое я крепко сжимал, принадлежало не призраку, но достопочтенному Чадфилду.

— Будьте вы оба прокляты! — зло воскликнул Джим. — Какого черта вы делаете?!

— Делаем? — просипел Чадфилд. — Ну, меня разбудил самый ужасный крик, какой я только слышал в своей жизни. Я выбежал из комнаты посмотреть, в чем дело, и был схвачен за горло вот этим парнем. — Он повернулся ко мне и продолжил в своей обычной томной манере: — Кажется, ты едва не сломал мне шею, знаешь ли.

— К черту твою шею! — оборвал я его. Я был крайне раздражен, и кто-то должен был заплатить за тот ужас, который я испытал. — Джим, ты слышал крик?

— К несчастью, — ответил бедный Джим. — Хотел бы я сказать «нет». Что, черт возьми, все это значит?

— Это значит, — жестко сказал я, — что если здесь есть призрак, то я не успокоюсь, пока не увижу его. И если это розыгрыш — что ж, я найду шутника или узнаю причину, по которой он это делает. Когда же я сделаю это, то закончу то, что едва не сделал с Чадфилдом, — я сломаю ему шею.

С этими словами я прошел к первой двери в конце коридора и проверил ее, затем